В 1960-е годы большинство советских художников равнодушно "проехали" мимо поп-арта - направления, которое безраздельно господствовало тогда на Западе.
Среди немногих соотечественников, кто "с жадной открытостью" всмотрелся в американский и европейский авангард, вступив с ним в творческий боевой диалог, была Марианна Романовская (1929-2009).
- Это был чрезвычайно интересный и, пожалуй, уникальный случай в нашем искусстве, - считает скульптор Борис Орлов.
Интервью, которое мы сегодня публикуем, состоялось почти 30 лет назад. В своих ответах на вопросы Бориса Орлова Марианна Романовская раскрывается как абсолютно незаурядный художник и человек.
I. ЧУТКОЕ ОТНОШЕНИЕ К АБСУРДУ
Борис Орлов. Марина, ты дитя хрущевской оттепели, по-моему, наиболее выраженный шестидесятник с безудержным оптимизмом несмотря ни на что, с романтическим строем мысли, со страстным авторским голосом, с желанием овладеть миром посредством чувственных образов, с жадной открытостью к западному авангарду.
Но, с другой стороны, почти все наши шестидесятники оказались равнодушны к опыту поп-арта, хотя западные шестидесятые — это и есть поп-арт. В твоем же искусстве просматривается явный интерес к нему. Можно проследить линию Ольденбурга и Марисоль. Но ты увидела поп-арт глазами нашего шестидесятника, доверчивого и воспринимающего все исключительно через призму пластики, поскольку пластика для нашего шестидесятника — главный инструмент личного высказывания.
Потом, в 70-х возникла иная реакция на поп-арт, и в этом свете твой диалог с поп-артом становится чрезвычайно интересным и, я бы сказал, уникальным случаем в нашем искусстве.
Что ты скажешь по этому поводу?
Марина Романовская. Твой вопрос так изысканно комплиментарен и утвердительно определенен, что я вспоминаю, как когда-то моя маленькая дочь сказала: «Мама, быки спят стоя!» и после паузы: «Ответь что-нибудь на этот вопрос!»
Во всяком случае, спасибо за отношение твое к моим работам.
Б.О. Марина, поп-арт героизирует предмет с иронией. Вот грелка или кайло — говорит Ольденбург -эти герои нашего времени, достойные монумента. И делает их гигантских размеров. У тебя нет иронии к герою, у тебя куда ни глянь — везде герой. Что такое твой «герой»?
М. Р. Мой герой — это прежде всего мой скульптурный собеседник. Это важно. Я разговариваю с моими скульптурами, а они в свою очередь что-то говорят мне. В сущности, это главные мои собеседники, мое каждодневное общество. Думаю, иногда они и ироничны, как, например, «Шпингалеты обыкновенные», напоминающие мне негритянские скульптуры со всеми их мужскими причиндалами. Часто парадоксальны, когда теряют свое прямое назначение и, меняя размер, становятся абсурдны, а к абсурду, как к среде, в которой я живу, у меня особо «чуткое» отношение.
И, конечно, Боря, я так мечтаю о «гигантских» памятниках! В этом смысле Ольденбург мне интереснее других.
II. ТЫ ЖЕ ПОЭТ, МАРИНА!
Б.О. Марина, вот еще одно наблюдение. Твой язык настолько метафоричен, что хочется воскликнуть: «Ты же поэт, Марина! Ты же почти Цветаева! Ты оплакиваешь героев, ты по-матерински прикрываешь постаревших бойцов (случай с «Петухом»), твои предметы — это постаревшие мужики, твои подушки — это женщины, несущие следы прикосновений. Ты восхищаешься и плачешь. Ты поэт, Марина!»
Что ты на это скажешь?
М.Р. «Я — женщина», - скажу я. Хотя и не принимаю слов «художница» и «поэтесса». Для меня они мужского рода.
Б.О. Марина, ты соглашаешься, что ты шестидесятник, но время идет, и на артистическую площадку врываются все новые и новые идеи. Я знаю твоих сверстников, которые гордо отвернулись от того, что происходит после их художественных высказываний. Как встречаешь новое? Вступаешь ли в диалог с ними — новыми идеями?
М.Р. Встречаю с интересом, так как всегда отношусь с интересом ко многому, что не «я». Будь то мое поколение или не мое. Любя себя, люблю в других иное, чем я - «Ну надо же!».
Вообще одно из главных моих ощущений в жизни — бесконечное удивление. Почти всему.
Что касается диалога с новыми идеями, то не чувствую отсутствия его, так как говорю в основном сама с собой.
Всё, что принимаю, принимаю без надрыва и ломки, так же как когда-то вошел в мою жизнь поп-арт — естественно.
А вообще, Боря, ты так замечательно обо мне говоришь, что мне остается лишь ответить «Да» на все твои вопросы.
«Быки спять стоя»...
(Текст к каталогу персональной выставки Марианны Романовской в Государственной Третьяковской галерее. Москва, 1993).
Сайт ОМС благодарит Татьяну Шимес за помощь в создании этой страницы.
Следующий материал: «Марианна Романовская. Медальерное искусство».
Предыдущий материал: «Марианна Романовская. Пластика смутного времени» (статья Вильяма Мейланда»).