Скульптор Анатолий Комелин рассказывает о своем детстве, а сайт ОМС показывает его работы с выставки, посвященной школьным годам.
- В этом году[1] исполнилось бы по 100 лет моим родителям. Мама (Екатерина) работала воспитателем в детском доме, а позже в спецшколе для умственно отсталых детей.
Отец (Федя-немой) всю жизнь проработал столяром. Он был глухонемой.
Жили мы в селе, что на территории луговых марийцев. Это Республика Марий Эл.
Своего жилья у нас не было, и мы жили то в бараках, то снимали углы у знакомых и родственников.
Мне маленькому мама читали сказки и детские книжки. А отец языком жестов и мычанием слов рассказывал об устройстве мира: о Луне и Солнце, о справедливом Робине Гуде, о дуэли Пушкина с Дантесом и что воровать нехорошо…
Я рос среди сверстников и очень дружил с детдомовскими – Васькой Сушенцовым и Генкой Лебедевым. Помню также детей из спецшколы.
В 50 км от нас - райцентр Сернур, это родина поэта Николая Заболоцкого. А в 15 км (это уже Кировская область) в селе Лопьял родились художники братья Васнецовы. А еще через 20 км от Лопьяла – маленький городок Уржум. Из него в революцию ушел Сергей Костриков (Киров).
В 16 лет я уехал в город учиться ремеслу художника. Это была идея моей мамы Екатерины Федоровны, невзирая на пророчества родственников и знакомых, что все художники – пьяницы. В недалеком будущем все так и вышло, я стал художником, как все.
В моем первом паспорте было написано: абаже – мать, ачаже – отец. Еще помню счет до десяти на языке луговых мари:
Икте – один
Кокыт – два
Кумыт– три
Нылыт – четыре
Визыт – 5
Кудыт – 6
Шымыт – 7
Кандаше – 8
Индеше – 9
Лу – 10.
В нашей семье царил матриархат. Мама была волевой и творческой личностью. Драмкружок и кукольный театр, уроки кройки и шитья, пение, вышивание гладью, грибы, ягоды, огород. И все время с трудными детьми.
Отец же был полной противоположностью. Аккуратист и педант и в жизни, и в профессии. Никогда не удил рыбу, не ходил за грибами, не купался в речке Уржумке, не играл в футбол, не разбирал сгоревший утюг - никогда, но прекрасно знал свою профессию.
Несмотря на скудный словарный запас отца, я легко с ним «разговаривал» на доступные нам обоим темы. Еще подростком я выучил азбуку глухонемых на пальцах и мог сказать отцу любое сложное и новое для него слово.
Помню в первом классе, полагаясь на авторитет Федора Михайловича и его произношение, я делал ошибки в написании простых слов. Солнце – солнеце, бероза… я так и писал.
Очень часто отец передразнивал манеру и поведение других людей, отчего казался мне многоликим.
Он остался для меня загадкой.
И еще про маму. Уже в старости и далеко от марийского края она одинаково говорила про непонятного для нее человека – он, «наверное, мариец или умственно отсталый». И еще об отце: весь мир для него делился на добро и зло, на «хорошо» и «плохо».
Сегодня, глядя в окно на иллюминацию ночной Москвы и неуклюже тыча пальцем в личный гаджет, я понимаю, что детство я свое провел в Эдеме.
Анатолий КОМЕЛИН
(Текст к выставке «Вспоминая родителей» в галерее "Нико". Москва, 2021)
Фото из архива Анатолия КОМЕЛИНА
[1] 2021 год (Прим. сайта ОМС).